Вторник. Два капитана или русалка на форштевне

Девочку звали Верой и на свидание с ней я шел вслепую, что добавляло интриги. Познакомила нас какая-то знавшая меня Юля, которая дала подруге мой адрес – «мыло». Кто такая Юля я, хоть убей, вспомнить не смог, но на письмо, пришедшее на личный, а не на заводской почтовый аккаунт, ответил. После непродолжительной переписки мы условились на встречу. Показаться девочка отказалась, сославшись на отсутствие хорошей цифровой фотографии. Это добавляло риска, так как по своему уже довольно богатому опыту я знал, что подобная скромность чревата встречей либо с крокодилом, либо с бегемотом.

Как в воду глядел. Свидание было назначено не в кино, кафе или парке, а в бассейне. Я мысленно поставил неизвестной бегемото-крокодилице Вере плюс за оригинальность и стал готовиться к встрече. Подготовка заключалась в изготовлении упомянутой выше справки, предъявитель которой мог получить разовый абонемент на плавание.

Заскочив домой, я взял купальные принадлежности и в условленное время сидел в фойе огромного, под стать заводу, заводского бассейна, одноименного самому заводу и поселку. В городе металлургов всё было заводское, поэтому с названиями не мудрили.

Сидя на кушетке в пропахшем сыростью вестибюле, я читал книгу. По очкам и книге меня должны были опознать и, если смотрины пройдут удачно, то плаваем вместе, если нет – поврозь. Вот такая фифа с повышенным самомнением. Это еще поглядим, кто кого смотреть будет. Читая популярный в то время зарубежный детектив, я украдкой бросал взгляды на входные двери.

Время шло. Посетителей на последний заплыв было мало. Мимо проковыляла уборщица со шваброй. Два деда топтались у гардероба. Какая-то девка в спортивной олимпийке и в шлепанцах на босу ногу, прошла мимо, накручивая на пальце свисток. Дверь открылась и впустила компанию упитанных теток. Часы показали восемь вечера, я закрыл книгу и констатировал факт – меня кинули.

Случайные встречи хороши случайностью, а случаи бывают разные. Успокоив своё мужское самолюбие, я проследовал в раздевалку, наскоро помылся и вышел из душевой.

Огромный пятидесятиметровый плавательный бассейн пах хлоркой, сверкал яркими потолочными софитами и манил восемью широкими дорожками. Дорожки были пустыми. Предыдущий заплыв уже завершился, а в моем людей почти не было. В ближнем к душевой мелководном конце бассейна в воде прыгало стадо толстух. Вот и бегемотихи, подумал я, созерцая поднимаемые ими волны. Перед тетками на бортике прыгала, тряся короткой светлой челкой тренерша. Шло занятие по аквааэробике.

Чистоту работники бассейна блюли свято, справедливо полагая, что грязь в него заносится купающимися. На грязь проверяли просто – врачиха терла пальцем кожу у щиколотки и если появлялись катышки, то претендент на омовение считался не чистым и прогонялся обратно в душевую. В бассейне я не был совсем уж чужим и процедуру помнил. Короткая стрижка позволяла не одевать купальной шапочки, возраст давал шанс избавиться от медицинского контроля, но по давней привычке я, близоруко сощурившись под ярким светом, шагнул к сидящей у входа в воду тетке в белом халате и повернулся к ней спиной.

Медичка удивила, не стала тереть меня повыше пяток, а ущипнула пониже спины и сказала: – Здравствуй, Саша.

– Привет, – ответил я и обернулся.

Щипунью, имени которой, хоть убей, вспомнить не смог, я узнал – когда-то помогал с обучением. Училась не она, а ее муж, причем заочно. Точнее, училась за него она, но, так как медицинское образование плохо сочетается с техническим, то отсылать работы и крутиться пришлось мне.

Муж крутиться не желал, а учёба в ВУЗе дело серьезное. Как говаривал мой дед «лежа на печи не испечь калачи» и я заявил, что если супруг хочет получить «вышку», то надо шевелить задницей и активно грызть гранит науки.

Мужа я так и не увидел. Видимо имеющихся знаний, позволяющих делить поллитра на троих без остатка, ему хватало с лихвой и на образование он положил. Медичка в безнадежной попытке спасти разваливающийся неравный брак, упорно грызла гранит науки вместо него. Я в меру сил помогал ей в спасении тонущего в академических долгах супруга и пытался вдолбить простую истину, что спасение утопающих – дело рук самих утопающих, а рожденный ползать летать не сможет.

Мы работали, подчищая «хвосты» и я пытался подбодрить находящуюся на грани нервного срыва девушку в белом халате, с отчаянием обреченной принимающую помощь в гиблом, на мой взгляд, деле.

Необучаемый лежебока-муж пустил ситуацию на самотёк, а под лежачий камень вода, как известно, не течет. Все вышло само собой и когда мы уже домучивали сессию, девушка лежала подо мной, крутилась как юла, вовсю текла, больно грызла большой палец моей руки и энергично шевелила задницей. Я помогал как мог, берёг палец и аморально раскачивал семейную лодку за уже тогда излишне крепкую корму.

Я сел рядом с врачихой на белый пластиковый стул, вступил в общение и узнал, что учеба впрок не пошла и она развелась. Лежачий необразованный муж остался в прошлом, а девушка работает в бассейне, вышла замуж второй раз, живет в счастливом браке, растит маленькую дочь и большую жопу.

Я вежливо слушал ее, разглядывая резиновую купальную шапочку и очки, лежащие на бортике перед креслом. Тренерша ритмично дула в свисток, стадо гиппопотамих синхронно прыгало и било окороками-ластами по воде. Небольшой двухбалльный шторм плескал волнами в стенки бассейна.

Созерцая этот ужас, я вкратце рассказал о себе, пожелал счастья в семейной жизни и отчалил от обладательницы излишне большой теперь кормы, к которой я, было дело, швартовался.

Начесав язык, я перешел к шведской стенке, подтянулся несколько раз, сделал уголок, осмотрел остатки кубиков на животе, зябко поежился и побрел к трапу, ведущему в холодную воду.

Стоять у бортика, прижавшись к трубе с бьющей из нее горячей водой, было приятно. По дальней дорожке плавали два деда глубоко пенсионного возраста. Ближе ко мне аквагруппа пыталась создать цунами и с обожанием взирала на недостижимый идеал – тренершу. Я тоже смотрел на тренершу. Молоденькая девка с идеальной фигуркой, едва прикрытой раздельным купальником с высокими вырезами на бедрах, скакала на бортике. Шлепанцы на стройных ножках эротично шлепали по пяткам, она же энергично трясла мальчишеской челкой, свистела и дирижировала стадом. Наблюдать за занятиями было приятно.

Все хорошее когда-то кончается. Спортивная девица особо рьяно дунула в свисток и китообразные выбросились на берег. Бассейн сразу обмелел. Сама же свистунья прошлепала по бортику мимо меня к свободному креслу около врачихи, положила на него свисток, одела красную резиновую шапочку и очки и красиво, «ласточкой», сиганула вниз.

Вытянутое в струнку тело без всплеска скрылось под водой. Наблюдать за прыгучей девкой было настолько приятно, что холодная вода не остудила меня и плавки стали тестноваты. Сквозь прозрачную воду я следил за красным пятном, быстро плывущим по крутой дуге подобно торпеде с системой инфракрасного самонаведения, нацелившейся на самый нагретый предмет в бассейне.

Красная торпеда остановилась в двух метрах от меня, зависла в толще воды и, наконец, всплыла.

– Здравствуй, Саша. Я – Верочка – умная девочка, – представилась совсем юная девочка в красной резиновой шапочке и поглядела на меня сквозь очки.

– Что показал фейс-контроль? Пойдет? – спросил я вынырнувшую ныряльщицу и кивнул головой на воду.

– Поплыли? – спросила густо покрасневшая Вера.

– Я плохо плаваю, – ответил я.

Врачиха у бортика помахала нам рукой и пошла к служебному выходу. Юлия Николаевна, запоздало подсказала память ее имя.

Мы поплыли с мелководья на глубину. Спортсменка гребла «вразмашку». Красивые, но не перекачанные, как это бывает у излишне развитых пловчих, плечики переливались мышцами, блестели от воды и быстро уходили вдаль.

На мой лоб была напялена маска, в которую били еще не улегшиеся после аквабегемотовой аэробики волны. Волны захлестывали в лицо, рот. Я кашлял, шумно плевался и безнадежно отставал.

На середине бассейна мелькание девичьих рук прекратилось. Вера оглянулась, её глаза округлились, она уцепилась за дорожку и удивленно вытаращилась на меня. Поминутно поправляя съезжающую на глаза маску, я хаотично греб, ориентируясь на красное пятно, висящее у поплавков, нанизанных на трос дорожки. Девчонка устала ждать, украдкой прыснула в кулачок, притопила поплавки и села на разделительную дорожку верхом. Так делать не полагалось, но кто будет ругать тренершу по аквааэробике?

Наконец я одолел несчастные двадцать пять метров – ровно половину бассейна, судорожно схватился за поплавки около сидящей на них девушки и в изнеможении привалился плечом к стройному бедру.

– Ты что, никогда не ходил в бассейн? – с негодованием спросила водоплавающая девка, перевела взгляд на моё плечо, плотно прижатое к ее ноге и отодвинулась.

Я закашлялся и тоже взгромоздился на поплавки. Сидеть на поплавках не разрешалось потому, что от этого трос со временем растягивался, провисал и дорожки делались кривыми. Под стройной тренершей не стройных бегемотих дорожка едва прогибалась. Наш двойной вес утопил поплавки, трос вытянулся и задницей по поплавкам непотопляемая деваха съехала в образовавшуюся «яму».

Я не бегемот, но весил много больше нее, а вес всегда имеет значение, поэтому «яму» образовывал в основном я, а она всего лишь соскользнула в нее. Наши тела соприкоснулись и не прикрытая вырезом часть жопки и ножка прижались к моему бедру.

Верочка метнула на меня гневный взгляд. Я пытался закрепить на лбу маску и взгляда не замечал. Она хмыкнула, повошкалась, но выбраться из ямы не смогла, лишь уплотнила контакт.

– Ты плаваешь как кирпич, но этого просто не может быть! – заявила она. – Я сама видела кубики!

– Ого, ты рассматривала мои кубики?

– Поменьше бы смотрела на кубики, так не мучилась бы с тупым бревном.

Это был горький каламбур не про меня. Острить в сторону бревна я не решился и ушел в защиту: – Я остр как кирпич, и это не кубики. Это кирпичики и они тянут меня на дно.

Тонюсенький слой воды между нашими телами стал нагреваться. Девка фыркнула, сняла задницу с моей ноги и поплавков и не оглядываясь поплыла дальше. Я поправил маску и тоже отвалил от причала.

Тренерша держалась за поручень под тумбочкой для прыжков двумя руками, болтала в воде ногами и ехидно скалилась. Из воды нахально, как два маяка выступали налитые грудки, ориентируясь на которые я и плыл из последних сил. Дела мои шли все хуже и хуже. Тяжелая маска давила на лоб и голова погружалась ниже и ниже. В рот захлестывала вода, последние метры я не осилил, захрипел и пошел ко дну.

В глазах тренерши отразился ужас, но среагировала она мгновенно. Не отцепляясь от ручки, она вытянулась на воде, и мне был протянут спасательный круг в виде изящной ножки, за которую и ухватился утопающий. Перебирая жадными пальцами вдоль упругой икры, узкой коленки, тугого бедра и мягкой булочки я, наконец, вцепился в гибкую талию и завис рядом, натужно кашяя. Обмацанная девица поморщилась, но, так как рукоятка была целиком занята ею, замечания делать не стала, разогнула мои скрюченные пальцы и со своей талии перевесила меня на поручень, сдвинувшись в сторону.

Я благодарно, с обожанием посмотрел на нее. Она стрельнула глазами в меня и отвернулась. Места было мало, утопающий паниковал, поэтому оттяпал бОльшую часть территории, потеснив спасительницу. Наши бедра опять соприкоснулись.

Мы молчали. Вода между телами постепенно нагревалась. Не выдержав, девочка рассержено тряхнула головой.

– Это какой-то ужас. Ты чуть не утонул! – отчитала она меня.

– Ты вовремя меня спасла, – благодарно прокашлял я, сплевывая воду.

Она сняла руку с поручня и ощупала дельтовидную мышцу моего выступающего из воды плеча. Потом перешла на бицепс и потискала его. Я под шумок отжал еще немного территории, контакт уплотнился. Ее теплое бедро задрожало, но девка не отодвинулась и руку с бицепса не убрала.

– Ты когда плавал последний раз? Неужели ты так устал? – с подозрением спросила она.

– Я давно не тренировался, – неопределенно ответил я, ограничившись полуправдой. Врать напрямую я не любил, а кому сейчас нужны ненужные подробности?

– Так дело не пойдет! – решительно заявила Верочка. – Встретимся на той стороне и смотри не утони!

Она разорвала контакт разогревающихся тел, оттолкнулась от бортика и быстрой рыбкой заскользила к мелководью.

Я выждал паузу, и пеня воду как старинный колесный пароход поплыл следом. Радости встречающих на том берегу не было предела, я не утонул, но последнюю треть дистанции под ехидные колкости зрителей проделал пешком в полупогруженном состоянии.

Меня учили плаванию.

– Смотри, Саша, – говорила Верочка, – ноги и плечи должны двигаться синхронно. Правая нога вместе с правым плечом, левая – с левым. Она ложилась на воду лицом вниз, я придерживал ее под левый бок, не давая уплыть. Она красиво вскидывала правую руку и делала сильный гребок. Правая, вытянутая в струнку нога совершала один-два взмаха.

– Бедро должно быть напряжено, стопа расслаблена и носочки вытянуты по линии ноги. Движение синхронно с плечом. Смотри.

Я понятливо кивал и без помех рассматривал, что было велено. Она повторяла упражнение, повернувшись на правый бок и я рассматривал левую, вытянутую в линию ножку. Потом я одевал маску, ложился на живот, опускал лицо в воду и, скосив глаза на стоящую рядом девушку, молотил руками и ногами в туче брызг. Верочка смеялась и удивлялась какой же я бестолковый.

Было решено, кроль на груди для меня пока слишком сложен, и мы перешли к плаванию на спине. Лечь на спину я не мог, так как бугор на плавках напоминал парус. Тренерша объясняла теорию. Чтобы выработать правильную работу ног, требовалось закинуть руки за голову и держать их прямо, набрав полную грудь воздуха. Она легла на спину, выпятила грудь и поплыла вдоль дорожки. Я смотрел на удаляющиеся аккуратные холмики, скрытые купальником и мелькающие над водой коленочки.

Девочка отплыла и вернулась назад. Я попросил уточнить как при таком стиле плавания работают колени.

– Колени надо держать прямыми, – уверенно ответила она. – Я покажу.

Она снова легла на спину и забросила руки за голову. Я демонстративно уставился на груди и заявил, что спорт очень улучшает фигуру.

– Внимание на колени, – усмехнувшись одернула она. – И придержи меня под спину, чтобы я не уплыла.

Я завел ей руки под спину, приподнял из воды и внимательно осмотрел идеальное, блестящее от влаги, покрытое мелкими мурашками тело. Верочка сделала несколько интенсивных гребков ножками и, так как я держал ее не слишком твердо, продвинулась вперед.

– Ты держишь меня не правильно, – сделала она замечание.

Я потискал ладонями две упругих половинки. – Так удобнее, – заявил я, глядя ей в глаза. – И, лежа на спине, колени, по-моему, все-таки нужно сгибать.

Она фыркнула, сверкнула глазами, перевернулась на живот и, скользнув по моим ладоням покрытыми «гусиной кожей» бедрами, кролем поплыла на глубоководную часть. Я не спеша побултыхал следом. Торопиться никогда не надо, не мой стиль.

Вера уцепилась за поручень под тумбочкой для прыжков, когда я не проплыл еще половины пятидесятиметрового бассейна. Она энергично подтянулась, ловко забралась на бортик и уселась на тумбочке на корточки. Я медленно приближался и под конец перешел на почти чистый брасс, подрабатывая руками «по-собачьи».

Наконец я доплыл до конца дорожки и ухватился за поручень. Верочка поправила очки и встала на тумбочке в полный рост. Под блестящей кожей обрисовались рельефные мышцы. Покачавшись на носочках она низко наклонилась, ее силуэт подсветился софитами, бьющими с потолка и на белом фоне контрастно выделялся высоко вздернутый округлый задок.

Я провел взглядом снизу вверх вдоль идеальных атласных изгибов и остановился на глубоких вырезах плавочек открытого купальника. Потом провел взглядом сверху вниз и задержался на холмиках, приоткрытых отвисшим мокрым купальником. Наши глаза встретились.

– Запоминай, из такого положения выполняют прыжок в воду, – сказала сложившаяся в три погибели гибкая девица.

Красиво подбросив длинные ноги, прямая как стрела, она прыгнула через мою голову и с тихим всплеском ушла в глубину. На меня полетели брызги.

Прыгунья долго не показывалась. Красное пятно зависло в глубине подо мною. Наконец она вынырнула, громко фыркнула, угнездилась рядом и с улыбкой заявила, что, судя по всему, она мне нравится.

– Тебе виднее! – честно ответил я.

Вера порозовела щечками, сдвинула на лоб очки и стала объяснять мне технику плавания брассом, который, похоже, у меня получался лучше всего.

– Колени надо разводить в стороны, как это делает лягушка, – учила меня девочка, – и старайся попасть в ритм с гребком руками. Ты гребёшь по-собачьи, это не правильно.

– Мне нравится по-собачьи, – возразил я.

– Саша, будь серьезнее.

– Ква-ква, – ответил я.

– Покажу еще раз, – заулыбалась она. – Поддержи, нужно поправить шапочку и промыть очки, – она отпустила поручень.

Я обхватил ее сзади и прижал. Пресс на девичьем животе под мой ладонью напрягся. В три мощных удара пульса я тоже напрягся до предела и она повисла на мне.

– Александр, ЭТО что такое? – официальным тоном спросила тренерша.

– Это бушприт. Он должен быть у каждого уважающего себя корабля, – сознался я.

– А я, стало быть, сижу на бушприте, как русалка? – спросила русалка, загребая ножками. – Русалку помещают на форштевень, – проявила эрудицию пловчиха.

– Хорошо, пусть это будет форштевень. Всякий уважающий себя корабль должен иметь форштевень. Иногда его используют, чтобы таранить другие суда, – легко пошел на компромисс я.

– При таране форштевень проникает внутрь корпуса, а не прижимается к нему, – смеясь возразила она.

– Пока идет абордаж, – я опять пошел на компромисс и посоветовал девочке не запутывать её простое положение в сложных терминах.

– Юля уверила ты хороший советчик и можешь оказать моральную поддержку в сложном положении. Я замужем, но все сложно, – сказала Вера. – И ты усложняешь пояснение техники брасса своей невнимательностью.

– Жизнь не надо усложнять, – ответил я. – Про брасс я понял. Коленки разводим в стороны и стараемся попасть в ритм.

Я прижал Верочку к холодному кафелю стенки, коленями развел горячие девичьи ляжечки и сделал едва заметный гребок.

– САША! – возмущенно вскрикнула она и попыталась оттолкнуть меня.

Я легонько толкнул в ответ, она оттолкнула меня снова. Вышло еще неприличнее.

Тренерша презрительно вздернула носик и попыталась сделать вид, будто ничего не случилось.

Я ослабил нажим, но совсем не отодвинулся.

Наставница, сидя на форштевне, долго поправляла резиновую красную шапочку, заправляла под нее выбивающиеся волосы, промывала очки. Слой воды между нашими телами нагрелся.

Она не спеша одела очки, сказала: – Гляди, как работают ноги при плавании брассом, – оттолкнулась от стенки бассейна и медленно поплыла к мелкой стороне, показываясь из воды и снова погружаясь. Я быстро напялил маску и пустился вдогонку.

Девочка плыла на животе, напоминая лягушку с широко разведенными в стороны лапками. Она делала мощный толчок ногами и на полушариях, видимых в вырезе купальника, проступали восхитительные рельефные ямочки. По мускулистым ножкам прокатывалась волна, вытянутые в линию ступни загребали воду, толкая вперед идеальное тело тренерши по аквааэробике.

Я плыл следом, соблюдая дистанцию в пару метров и ощущал себя французом – любителем лягушачьих лапок. Плыть за девочкой мешал готовый к тарану форштевень. Она перешла с брасса на кроль и добавила темп, резво молотя по воде. Чтобы не отстать, пришлось сделать глубокий вдох и уйти в глубину, так как взбаламученные ею пузырьки закрывали обзор. Как акула я скользил по мелководью вдоль дна, задевая его килем форштевня, и разглядывал снизу силуэт пловчихи. Встречный поток приятно холодил, омывая разгоряченную плоть под оттопыренной резинкой плавательных трусов.

Лягушка встала на дно и оглянулась. Я едва успел вынырнуть в двух метрах от нее.

– Мне кажется, ты плаваешь лучше, чем желаешь показать, – улыбнулась Вера, подходя ко мне вплотную. – Выглядишь спортивно, щеки не надуваешь, сидишь низко – только макушку видно и гребля у тебя активная растопыренной пятерней, а не ковшиком, как у новичка.

– С хорошим тренером и гребля хорошая, активная, – сказал я. – Хоть классическая, хоть академическая. Но лучше всего синхронная.

С этими словами я прихватил девочку-Верочку за бедра, несколько раз активно прижал к себе и наши тела мокро шлепнули друг о друга.

Она ударила меня кулачками в грудь, выкрутилась из захвата и поплыла к трапику из бассейна. Не спеша вылезла, покачивая бедрами и, как бы дразня, потрясла попкой. С мокрого купальника капало. Пройдя к стулу, на котором сидела медичка, тренерша уселась на него, взяла свисток и переплела ножки, сверкнув бедрами и глазами.

Я не спеша промыл маску, надел ее и поплыл на глубину баттерфляем. Стиль трудный, требует большой физической силы и выносливости. Силы и выносливости не хватало, я брал резкостью, которой у меня всегда было в избытке. Запас резкости не дотягивал до олимпийской стометровки даже в лучшие времена. Так как я стартовал не от стенки и плыл в один конец, то надеялся не обделаться за оставшиеся до тумбочки сорок метров. Тело вспомнило привычные движения, и я даже позволил себе небольшое пижонство, за которое тренер меня ругал, а ребята хвалили и говорили – Шурик парит над водой как чайка, жаль не долго. Мне хватало. Девочкам нравилось. При взмахе руками я выворачивал ладони вверх и чуть сгибал локти, это ухудшало результат, зато делало излом руки похожим на крыло горластой птицы. Стиль я выбрал потому, что он недоступен женщинам, если они не похожи на мужчин. Отомстил заносчивой девке. Коснувшись тумбочки, я обернулся. Тренерша все еще сидела на стуле, не ушла, но рассеянно смотрела в другую сторону. Типа не заметила. Ну-ну. Я восстановил дыхание, нырнул, сильно оттолкнулся ногами от стенки и поплыл назад под водой. Резким парням от природы положена хорошая дыхалка. Без ласт толчком от борта в лучшие годы я едва-едва проплывал под водой пятидесятиметровку и то не всегда. Трапик выхода из воды находился в начале мелководной зоны и до него со второй дорожки под углом было метров тридцать. Подводным плаванием я блеснул потому, что подобный трюк недоступен женщинам на длинной дистанции в силу анатомии, то есть повышенной плавучести. Не обделался. Воздуха хватило даже с небольшим запасом и я завис у дна около трапика, выжигая остатки кислорода. Повернув голову вбок, сквозь голубую толщу я увидел, как любопытная девчонка выглянула через бортик и тут же скрылась. Я всплыл, выровнял дыхание и напряженное естество, вылез из бассейна и занял второй стул рядом с подбиваемой на греблю девицей. – А ты врун. И хитрый, – сказала девчонка не поворачивая головы. – Почему не спасла у трапика? Может быть я утонул. – Не заметила. – Тоже врушка, – констатировал я.

Мы общались. Верочке шел девятнадцатый год, она занималась плаваньем, училась в педагогическом институте заочно, работала инструктором по входившей тогда в моду аквааэробике, обладала живым умом и находилась на грани нервного срыва. Муж, на год старше, успехов в спорте достиг более значительных и пропадал в разъездах на соревнованиях. Когда растаял белый туман, наведенный свадебной фатой, то оказалось, что семейная жизнь изобилует не только дополнительными проблемами и заботами, но и необходимостью как-то устраивать совместный досуг. За полгода супружеской жизни в выделяемой общежитием при спортивном комплексе завода комнате совместные темы для разговоров у мужа кончились, все, что знал, сказал, и в молодой семье повисло мрачное уныние.

Пловец смотрел телевизор, молчал, ездил на соревнования и развивал спортивные успехи в ущерб интеллекту. Верочка смотрела на мужа, пропадала на работе, качала интеллект заочно, вздыхала и тайком рыдала в подушку. Сработал эффект «вагонного попутчика», когда люди, порой совершенно незнакомому человеку рассказывают такое, чего не решаются доверить даже близким. В «попутчики» меня порекомендовала Юля, в отличие от меня хорошо запомнившая не только моё имя, но и моё «мыло». Я сидел, вежливо слушал девочку-Верочку, кивал, поддакивал. Она крутила на пальчике свисток, нервно теребила в руках красную плавательную шапочку и сумбурно рассказывала банальную историю кризиса первого года семейной жизни.

Она выговорилась и замолчала. Молчал и я. Что тут скажешь. Я выразил уверенность – все образуется и не надо торопиться. Умных мужчин мало, уверил я и молчащий у телевизора спортсмен, далеко не худший вариант, к которому можно привыкнуть.

– Мне кажется, моя семейная лодка медленно идет ко дну, а у него на сборах кто-то есть или вот-вот появится. Мы разведемся, – печально сказала она и заплакала.

– Вы юны, не знаете, чем заняться и еще не перебесились, – осторожно ответил я. – Если лодке суждено утонуть или пробоина большая, то тут ничего не поделаешь. Но если течет маленькая дырочка, то можно попытаться ее заткнуть.

Верочка вздрогнула и посмотрела на мои плавки. – Думаешь таран улучшит плавучесть семейной лодки и решит проблемы, которые, я не могу выкинуть из головы? – грустно спросила она.

– Судьбу семейного корабля решает капитан.

– Но я девочка, а капитан – мужчина.

– Ты хочешь плыть на корабле, наперекор волнам или желаешь сплавляться по течению как говно в проруби верхом на бревне?

– А ты, оказывается, жесток, – сказала она. – Про бревно получилось обидно.

Мы замолчали.

– Злобный гад, – сделала вывод Верочка. – Но попал в точку.

– Умные добрыми не бывают, – простил я сам себе недостаток.

– Умный гад. И опять в точку.

Вера решительно тряхнула короткой чёлкой и ожесточенно выпалила: – Я поплыву верхом на бревне, как на бригантине и буду твердой капитанской рукой вести ее по гребням черных волн!

– Хорошо, раз ты капитан семейного корабля, то тебе виднее как им рулить – конопатить течь или сбросить балласт. Судьба судна зависит от капитана. Капитан зависит от настроения. Настроение капитану может поднять таран, который зависит от того, подставит ли капитан под таран борт. У хорошо протараненного капитана повышается настроение и он твердой рукой уверенно рулит доставшимся ему бревном. Вот такая закольцованная змея, кусающая себя за хвост.

– Красиво излагаешь. И все под таран подводишь. А змея эта называется Уроборос.

– Вера, никогда не выражайся такими словами при мужчинах! Я-то знаю, что это за хреновина, но что о тебе подумают остальные? Они, подумают ты трахаешь им мозг, а мужчины этого не любят!

Она улыбнулась.

– Вообще-то эффективнее таранить в корму, а не в борт, – проявила неожиданную эрудицию в тактике ведения морского боя умная девица.

– Как скажешь. В корму так в корму. Ты капитан, тебе виднее что подставлять, – легко согласился я с предложенной тактикой.

– Мозг ты мне уже оттрахал, подбираешься к корме?

– Чтобы подобраться к корме в удобную для тарана позицию, требуется маневром закрутить противника. Поэтому я кручу твой мозг, – в свою очередь блеснул я знанием основ ведения маневренного боя.

Девушка завозилась на стуле. Ямочки на перекатываемых по стулу булочках приковали всё моё внимание. Бугор в плавках раздулся до совершенно неприличных размеров.

– Купальник очень красивый, яркий, открытый – кивнул я на вырезы. – Но такая материя долго сохнет и потому тебе в нем мокро. Вон, кажется со стула капает.

Она зыркнула на меня, на мои плавки, густо покраснела, прикусила губку и надулась.

Мы оба опять замолчали, переваривая сказанное.

– Откуда ты такой взялся на мою капитанскую голову? – прервала она молчание. – И что мне теперь с тобой делать? Только не начинай опять про таран.

– Капитан обычно командует, а ты меня спрашиваешь, что делать, будто капитан – я. Командуй ты, что делать?

– Поднять якорь, – неуверенным голосом выдала капитанша.

– Есть сэр! – строевым голосом отозвался я и указал пальцем на свои плавки. Она звонко захохотала.

– Отдать концы! – уже увереннее отдала она следующий приказ.

– Не дождешься. Я еще не настолько стар, чтобы отдавать концы, – ответил я не по уставу.

– Я капитан, а ты саботируешь мои приказы, как будто капитан ты, – сквозь смех выдавила она. – Какую команду я должна отдать?

– Греби, – подсказал я.

– Ты наглый. Мне командуешь, а сам предыдущую команду не исполнил. Про концы.

– Концы не только отдают, – поправил я неопытного морехода. – Иногда их кидают. – Эй, девушка на бревне, разрешите кинуть вам конец? – командным голосом обратился я к ней.

Она закатила глаза и повисла тишина.

– Ты хорошая девочка, – прервал молчание я. – Но слишком умная. Горе твое от ума и твоя умная голова трещит от выдуманных проблем. Не бери в голову. Бери в рот, – выдал я радикальный пошлый совет и с серьезным видом кивнул на свисток в ее руках.

Вера покрутила в руках свисток, вставила его в рот и тихонько дунула. Я молчал, предоставив ей обдумывать совет самостоятельно.

– Здравствуй, Саша, – сказал низкий баритон и на бортик перед нами опустился немного грузный плечистый мужчина в дорогом пиджаке и дымчатых очках.

– Здравствуйте, Виктор Николаевич, – поприветствовал его я.

Крепкий дядька, мастер спорта, когда-то давно тренировал меня в единоборствах и плавании. Значительных успехов в спорте я не достиг и помешали мне в этом две пословицы: «Сила – уму могила» и «В здоровом теле – здоровый дух, на самом деле – одно из двух». Одну подарил мой мудрый дед, другую я вычитал у не менее мудрого еврея. Умом меня бог не обидел, поэтому силой я похвастаться не мог, а менять одно на другое не пожелал. Тем не менее, тренер меня выделял и на сборах я занимался подъемом морального духа команды при помощи разговорного жанра. В спортивном плане я был его тренерским провалом, в моральном он считал меня своим педагогическим успехом.

На данный момент Виктор Николаевич, наглядно опровергавший тезис про несовместимость ума с силой, работал директором бассейна.

Поговорить Николаич любил всегда, а я умел слушать и узнал, что часть моих однокашников–спортсменов достигла высот и потом, а больше кровью пробила себе дорогу в жизнь. Другая часть наоборот, высот не достигла, а была убита более удачливыми оппонентами. И то и другое сильно его печалило. Я морально поддержал его, сказав, времена лихие и кроме бандитов из спортсменов мало что получается и, не став мудрить, посоветовал ему не брать в голову и не портить себе нервы.

Бывший тренер поблагодарил за поддержку и сказал, что попробует следовать моему не отличающемуся определенностью совету.

В разговор вклинилась Верочка и с усмешкой упомянула – ей я тоже дал совет не брать в голову, но более развернутый.

Я возразил, дураку конкретный совет бесполезен, а умному не нужен, он и так знает как поступать. Мы тут все люди неглупые, поэтому советы раздаю неопределенные, а как их применять каждый решает сам.

Николаич засмеялся и ввернул, что мои советы всегда были ценнее моих спортивных успехов и спросил, как идут мои дела. Я честно сознался – высот не достиг, но зато жив. Он захохотал и в шутку предложил устроиться на работу замом по кадрам или тренером по аквааэробике, на выбор, тем более разряд имеется.

– У нас много молодых, подающих надежды девушек, с которыми надо активно работать, – многозначительно сказал неплохо знавший меня тренер.

Так Верочка узнала, что мои советы ценятся и какой у меня разряд по плаванию, который директор бассейна то ли запамятовал, то ли малость добавил авансом и, судя по её лицу, выходило, плавать ее должен был учить уже я.

Под конец бывший тренер спросил, каким ветром меня через столько лет занесло в бассейн. Я ответил, что как будущий зам по кадрам активно работаю с молодым тренером по аквааэробике и девушка уже подает большие надежды.

Директор от удивления открыл рот. Верочка зачем-то протянула ему свисток. Опытный тренер повидал всякое. Он улыбнулся, забрал свисток и еще раз отметил ценность моих советов.

Разговор завершился.

Виктор Николаевич, крутя на пальце свисток, походкой борца ушел в недра бассейна. Верочка, с задумчивым видом теребя в руках шапочку, походкой от бедра ушла в раздевалку. Я проводил её взглядом, поправил плавки и ушел в мойку последним безо всяких фиглей-миглей.