Эпиграф
Я еду на завод (пролог)
Начало. Сфера Отрицания
Работы не надо бояться, работу надо любить
ПОНЕДЕЛЬНИК
Проходная, рабочее место, практикантки
Козай принес работу
Козай принес работу
Футбол театра Ленинского комсомола (Ленком)
ВТОРНИК
Как-то вечером я лежал на кровати и читал книгу. Жена сидела рядом и вязала, подложив под спину подушку.
– Две лицевые, изнаночная, тут накид… нет, тут пропуск, опять лицевая и снимаем, – бормотала она. – Дорогой, что читаешь?
– Книгу с инета слямзил. Фэнтэзи.
– Спицу не видел? А, вот же она, в складки одеяла упала. И о чем книга?
– Про попаданку какую-то. Из нашего времени в волшебное средневековье угодила и там колдуньей заделалась. Теперь мучается. И я уже тридцать страниц мучаюсь, еще сорок по диагонали просмотрел.
– Так, с накидом и изнаночная. Запомни, шестьдесят восемь. Вдруг забуду. Чем попаданка занята?
– Болтается по сюжету как герой в проруби в компании тупого мужлана, гнома, гоблина и второй стервозной девицы.
– Любовная линия имеется? Красотку все хотят? Сколько было? Шестьдесят восемь?
Я кивнул и листанул на обложку. На ней грудастая блондинка терлась об меч и нежно обнимала старинный фолиант.
– Должна быть, но пока все запутанно. Мужлан туп, отвратен и хочет махать мечом, гном ростом не допрыгнул и жаден не в меру. Гоблин… ну это уже скотство какое-то.
– Есть вторая девица, – начала супруга и запнулась. – Так, я сбилась со счета, двадцать три, двадцать четыре….
– Прелестно. Две девицы – современно, но не моё.
– Двадцать девять. Главный злодей, – подсказала жена. – С ним и пойдет развитие любовной линии.
Завод вездесущ. Завод пронизывает все сферы жизни нашего большого города. Без преувеличения можно сказать, что сначала Бог создал Завод, а уже потом рукою творца вокруг стального монстра в хаотичном беспорядке были раскиданы спальные районы.
Не все шло гладко, иногда в работе бывали сложности.
Поступила заявка на ремонт крана с холодного склада.
Брек пошевелил бровями, посмотрел на часы – они показывали седьмой час вечера, и решил, что слишком часто переваливать работу на дневников – моветон. Мы с Широким отправились в путь.
Холодный склад назывался холодным потому, что отопление и горячее оборудование в нем отсутствовало начисто. Зимой там стоял лютый мороз, но название свое он получил из-за груд металлолома, которым был завален.
Я еду на завод.
Завод огромен. Насколько он огромен, не знает даже он сам. Нельзя понять, где кончается завод и начинается рабочий поселок. Одно плавно перетекает в другое и даже названия одинаковые. Завод живет своей жизнью, как загадочный монстр, тяжело шевеля щупальцами железнодорожных составов, дышит десятками труб,
Неделя началась интересно. Интуиция, которая редко подводит, утверждала, что меня ждут великие дела. Время близилось к обеду. Великие дела, порученные руководством, планировались на вторую половину дня и посему самое время было испить кофе, к чему я и готовился, намывая кружку над раковиной в туалете.
По возвращении в кабинет я обнаружил, что стол предательски подкинул работу. Работа сидела на столе, покрывая грязью с суконных штанов и без того не самую чистую столешницу и тыкала толстым пальцем в купол Феофила.
Отношения со спортом у меня складывались сложно. Как все советские дети, я ходил в секции, но великой славы не снискал.
Болельщиком я также не стал и вживую посетил стадион в этом качестве всего два раза в жизни.
Первый раз случился когда я был еще в совсем юном возрасте.
Второй, и последний заход на стадион в качестве зрителя случился уже в половозрелом возрасте, продлился гораздо дольше, закончился совсем неожиданно и обогатил кучей впечатлений, окончательно сформировавших мое отношение к любым соревнованиям.
На хоккей меня заманил брат. Болельщиком был он, а я за компанию через много лет решил еще раз посмотреть, что же это такое «болеть вживую».
К тому времени в дополнение к открытому стадиону, где едва не сгинули несчастные ленкомовцы, построили крытый Ледовый дворец, погода над которым была не властна.
Итак, мы с братом шли на хоккей!
В СССР, как известно, было всё. И это всё давалось по блату и очереди. Блат у братана был, но хилый.
Гы-гы-гы-Катюха шла впереди, виляя задницей и ямочки на попе то появлялись, то исчезали под тканью свитера. Мы следовали за ней как два голодных волка за отбившейся от стада телкой. Что ни говори, девка выглядела эффектно. Идти за ямочками по коридору было приятно...
Контакт был плотным и грелка заработала замечательно. Ноги – это сила!
Человек предполагает, а судьба располагает.
Несмотря на мою раздолбайскую дисциплину, о которой уже упоминалось и некоторые слабости и недостатки, которые также были и будут названы далее, работать я умел, причем работал быстро и творчески, за что меня ценили и многое прощали.
Судьба, только что выкинувшая на мою долю такой необычный обед, дала трещину и подкинула крайне неприятную работенку.
На производстве произошел несчастный случай.
Несчастные случаи никто не любил, но заниматься ими было необходимо. Каждый нулевой, то есть смертельный исход, требовал составления кучи бумаг, среди которых почетное место занимали планы, эскизы и схемы с детальным описанием, составляемые прямо на месте происшествия.
Девочку звали Верой и на свидание с ней я шел вслепую, что добавляло интриги.
Познакомила нас какая-то знавшая меня Оля, которая дала подруге мой адрес - «мыло».
Кто такая Оля я, хоть убей, вспомнить не смог, но на письмо, пришедшее на личный, а не на заводской почтовый аккаунт
Поднятая на копьё жертва скользила животом по столу, над столом ритмично качались зажатые моими руками девичьи ножки в безопасной теперь обувке, а свешенная со столешницы голова издавала разнообразные стоны и вскрики, по которым я судил, как идут дела, корректируя по мере надобности свои действия и все шло как по маслу.
Бывало шло и не по резьбе. Я не жесток, разницу между болтом и винтом ощущаю четко, не стремлюсь сорвать резьбу
– Где находится вагоноперекидыватель? – спросила чопорная дама, тоже сдав назад.
Я махнул рукой за спину, она поблагодарила и прошла мимо меня, как мимо пустого места. Вот же сучка. Сама не знает ни где находится оборудование, ни как оно называется, а туда же, корчит начальство, эколог долбанный. А ничего такая.
Оглянулся, не удержался. Время определенно пошло худосочной зазнайке на пользу.
Девочка трясла пустой головкой, хвостиками и сережками. Я бубнил пошлости в украшенное сережкой ушко и, стараясь не шуметь, заряжал ей под хвост. Столешница глухо била торцом в обшарпанную, крашеную грязно-бежевой краской стенку. «Серая мышка» с удивительным азартом подмахивала и, невзирая на приличия, громко охала и стонала. Стремясь соблюсти приличия и маскировку, я пытался ладонью заткнуть будущей снайперше рот. Та отбивалась, вертела головой и колотила мышиными хвостиками меня по носу. Я сдавался, глушил демаскирующий лёжку звук пальцем и торопливо шлепал шумную девку.
– Мне уже не скучно, я устроилась на интересную работу, – ответила она, икнула и зашуршала бумажкой. – Хочешь конфету?
По шее и щеке скользнула ледяная ладошка и сунула конфету мне в рот. Шоколад мгновенно растаял на языке. Горькая начинка гармонировала с услышанной историей. На губах осталось холодное прикосновение пальцев.
Алла Рудольфовна нетвердой походкой, виляя бедрами, прошла к зеркалу и стала тщательно подводить губы ярко-алой, в цвет маникюра помадой.
– С тобой не скучно. Такого насыщенного событиями, интересного дня у меня не было никогда в жизни, – сказала Аллочка, съехала вдоль лавочки и рухнула головой мне на колени.
– Обморок, – мелькнула мысль. Я затормошил и попытался поднять лишившуюся чувств женщину.
– Пусти, – отозвалась та. – Пьяная баба себе не хозяйка и хочет конфету. Сосательную.
Вжикнула молния, ледяные пальчики ухватились за меня и тут же обожгло горячим.
Quis autem vel eum iure reprehenderit, qui in ea voluptate velit esse, quam nihil molestiae consequatur, vel illum, qui dolorem eum fugiat. Quo voluptas nulla pariatur? At vero eos et accusamus et iusto odio dignissimos ducimus, qui blanditiis praesentium voluptatum deleniti atque corrupti, quos dolores et quas molestias excepturi
iNam libero tempore, cum soluta nobis est eligendi optio, cumque nihil impedit, quo minus id, quod maxime placeat, facere possimus, omnis voluptas assumenda est, omnis dolor repellendus.
Itaque earum rerum hic tenetur a sapiente delectus, ut aut reiciendis voluptatibus maiores alias consequatur aut perferendis doloribus asperiores repellat.
Прямо передо мной какой-то чувак в странной, хотя и не лишенной изящества стойке, палил из «мелкашки», уперев в стол локти и сверял результаты попаданий через зрительную трубу, закрепленную тут же на столешнице.
Я глазел на стрелка в облегающих вельветовых штанах. Тот завершил серию, еще раз глянул в трубу, обернулся и спросил: – Стреляешь?
– Глазами, – коротко ответил я.
Постановку готовили по сценарию, придуманному руководителем актерской труппы, Карабасом-Барабасом, которого играла толстая преподавательница педвуза.
Вместе с Дуремаром – училкой из среднеобразовательной школы, высокими женскими голосами они прорабатывали роли с подневольными куклами – студентами-первокурсниками, готовя шедевральную новогоднюю премьеру для скучающих на каникулах детишек.
Тогда-то я и увидел Изольду Генриховну. Кем была бабка я не знал, а позже забыл спросить, но в театре она определенно разбиралась. Черепаха Тортилла сидела в кресле-качалке на заднике неглубокой сцены провинциального театра, поблескивая темными большими очками из-под широкополой шляпы с короткой черной вуалью и резким хриплым голосом вносила коррективы в постановку, властно помахивая бутафорским зонтиком. Сколько ей лет определить было трудно, наверняка много, но дряхлостью ума и тела она не страдала, как и слабостью характера
Дед Мороз из меня, по правде сказать, получился так себе. Какой черт меня дернул записаться на эту шабашку я вспомнить не смог. Подобные мероприятия для взрослых, где платили побольше и одаривали побогаче, значительно позже стали именоваться корпоративами, допускались туда проверенные персонажи с элитными Снегурочками, иногда с двумя-тремя сразу.
Работал у нас на кафедре старик-чудак, с теорией научной «ниспровергающей сами основы квантовой физики» носился, мура мурой, посмеивались над ним, но человек заслуженный, из уважения часы учебные давали, полставки как прибавку к пенсии оформили. Квантовая физика с профилем нашей кафедры даже рядом не лежала и в жуткой путанице многоэтажных матричных уравнений, тензоров напряжений полей и разнообразной каши из близкого и дальнего электромагнитного взаимодействия, которую он дежурно бубнил на конференциях разобраться никто не пытался, слушали, вежливо кивали, не более.
Какого чёрта, что я наделал? Блядь, она кинулась на меня! Кажется я стоял спиной. Или лицом? Или я успел развернуться? Все произошло так молниеносно. Кабы не её финт на танцполе, как есть бы бросок промухал. Как так вышло, она бросилась со спины, я это знаю твердо и так делать нельзя.
– Вот! Вот!!! – радостно выкрикнула она, потряхивая кулаком, из которого свисала тонкая верёвочка. – Бери! Подарок! От беды укроет, от лиха оборонит, с пути истинного сбиться не даст.
Бабка разжала кулак. На старческой, изрезанной морщинами и покрытой пигментными пятнами ладони, обвитый черным, рассохшимся от времени кожаным шнурком лежал нательный крест.
Такого зайчика я еще не видел. Костюмчик – фирма! Не турецкое говно, подобный в наших краях ни за какие деньги не купишь, наверняка привезен богатой маменькой из-за тридевять земель. Открыв рот и пуская слюну смотрел танец, очнулся под смех Машеньки, раздеться успела, стоит считай голая, протягивает подруге палитру с кисточками.
– К водичке витамин прилагается. ЕБЦ. Слыхал о таком? Нам, девочкам, полезно!
Виктория с намёком сверкнула глазкам: – Я голодная!
– Колбасу будешь? – спросил я.
– Буду! Давай её сюда.
Она перевернулась на спину и бесстыже широко развела колени.
