Странная книга сухопутного капитана в зеленой шляпе. Часть I. Про завод
Понедельник. Раз Ильич, два Ильич или Галка на палке

Предыдущая глава

Понедельник. Раз Ильич, два Ильич или Галка на палке

В СССР было все. Но так как наши люди в булочную на такси не ездют, а маршруток тогда еще не изобрели, то приходилось довольствоваться рейсовым транспортом. Специальные автобусы, чтобы развозить болельщиков по районам большого города, подавать додумались позже, то ли проводили научные изыскания, то ли ждали команду сверху. А может быть не было возможности замотивировать закостеневшее за семьдесят лет ожидания обещанного всеобщего изобилия ПАТП на дополнительные телодвижения.

Разъезжались рейсовыми. Негустая масса счастливчиков, живущих неподалеку, растекалась по домам пешком. Основная толпа сгрудилась на остановках в ожидании своих маршрутов.

Братан жил в центре, но великодушно помогал старшему уехать домой, справедливо полагая, что один я не справлюсь. В первый подошедший двойной «Икарус» он меня не пустил. – Ждем другой, в этом затопчут, – буркнул он.

Второй автобус показался минут через двадцать, время позднее, ходили автобусы нечасто, пропустив два и отстояв на остановке час, можно было неслабо замерзнуть. Мерзнуть никто не хотел, народ волновался, намечался третий период хоккея. Рубка та же, только без лат.

Талантливые люди талантливы во всем. Тактически гениально рассчитав место открывания дверей, брат держал меня за руку и воротник и дождавшись образования устойчивого потока, плавным движением как дети запускают кораблик в весеннем ручье, запустил меня в людскую струю.

Покачиваясь на волнах, я плыл к открытой двери и все, кажется, шло удачно, но тут какая-то вынырнувшая сбоку компания перерезала стрежень и моя струя людей застопорилась. Пропаду на морозе. Или задавят, мелькнула мысль.

Спас меня толчок в спину. Брат на бильярде играть не умеет, а я играю очень даже неплохо. Но мною в бильярд сыграли впервые. Как шар, пущенный умелой рукой, я врубился между двух парней, преградивших дорогу. Люди-чужаки разлетелись, попутно оттолкнув какую-то девушку и я, брат-свояк, проскочил в лузу двери. Пассажирка впереди, в которую я ударился, добив ее вглубь автобуса, оглянулась через плечо и сделала попытку выйти. Ей богу дура, мелькнуло у меня в голове. Такой паровозик в лузу зашел.

Сам я тоже оглянулся, так как сзади послышался шум и маты. Начался третий период хоккея.

Период оказался недолгим. За команду противников играли два незнакомых парня. Чуваки были здоровые, но вялые. Мой двоюродный, талантливый где не надо брат, играл в одиночку. Привычным движением он присел под летящий кулак и коротко ткнул здоровяка в корпус. Второго нападающего, который медленно шел к нему, вытянув руки как зомби, он дернул за рукав, подставил подножку и не оглядываясь побежал вглубь толпы. Шипение воздуха в дверях Леха слышал, в том, что я не выйду, он даже не сомневался. Стукнутый сидел на снегу, хватая ртом воздух. Уроненный лежал. С головы его слетела шапка. На лбу красовалась большая шишка, крест накрест заклеенная лейкопластырем. Вдалеке мелькнула спина брата, так активно дважды поучаствовавшего в матче. Он оглянулся, помахал рукой и исчез в толпе. Створки с шипением закрылись.

Я развернулся от дверей.

На меня смотрела симпатичная кареглазая скуластая девчонка. От нее пахло алкоголем, сиреневыми духами и потом разгоряченного адреналином тела. Ярко-красная вязаная шапочка сидела на голове немного набок.

– Галя, – заново представилась она и улыбнулась. Пухлые губки, ямочки и веснушки на щечках. Прелесть. Наверное татарочка, подумал я.

Стоять, изогнув шею, было неудобно и чужая болельщица отвернулась. Меня щекотал просунутый в вырез на вязанной шапочке пушистый разлохмаченный хвост, от которого-то и пахло сиренью. На поворотах при качке автобуса помпончик на шапочке бил меня по подбородку. Я от той же качки тыкался под коленки девочке, иногда наваливаясь всем телом. Я перестал мерзнуть и постепенно согревался.

На следующей остановке кто-то ломился в дверь. Желающих выйти не было и осажденные давили на девочку-Галю, прижав ее ко мне, а мною подперли дверь. Осаждающие снаружи, похоже, били в дверь тараном. Дверь тряслась и сильные толчки отдавали мне в поясницу. Я старательно передавал полученные удары в упругую Галю, та упиралась и терпела. Чтобы избежать травм, под толчки она подставляла мягкое место.

Я не люблю общественный транспорт, но в этот раз ехать в битком набитом автобусе мне начинало нравиться.

Следующая остановка называлась «Садовая». На ней выходили редко. Вокруг располагались заброшенные и разворованные сады и погреба. Вопреки ожиданиям автобус затормозил. Зашипела пневматика. Пригревшись у девицы в тылу, я прозевал атаку и мощным ударом снаружи створки были взломаны.

Недаром поэт писал про русскую женщину: «Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет». Сущая правда. Особенно если женщина – бабка.

Дородная бабка с нечеловеческой силы руками, которыми она разрывала фашистские «тигры» пополам еще в войну, легко разжала половинки дверей «Икаруса», неумолимо, как многотонный пресс, вдавила мне между ног мешок картошки и залезла следом сама. Двери закрылись, но бабка не успокоилась. Самое ценное – корнеплоды, она пропихнула еще дальше и теперь нараскоряку стоял не только я, но и Галя.

От всей этой возни ее скользкая куртка задралась и надулась на плечах пузырями. Ноги же, расклиненные сначала бабкиным мешком, а потом моими ногами заняли позицию много шире плеч. Адская старуха вольготно повела плечищами, спрессовывая народ перед собой.

Меня кинуло в жар. Молодое горячее тело плотно приложилось ко мне, упираясь тугими булками точно в лежащий набок напряженный член.

Было приятно, неловко и одновременно немного больно. Галочка покраснела шейкой, махнула хвостиком и шумно задышала. Наверное ей тоже было неудобно. Автобус качнуло, на миг образовался зазор между телами и я быстро поправил конец, и, раз уж спрятать его я не мог, то придал ему более естественное вертикальное положение.

«Икарус» качнуло назад и половинки вражеской болельщицы обняли мою палку. Девчонка хихикнула и кивнула головкой, как бы подтверждая, что ж поделать. Судьба. Бабка сзади подсобила нам, пихнув меня в поясницу, отчего я пропахал по бороздке бугром на штанах. Галочка опять кивнула. Не желая оставаться в роли пассивного персонажа, которого толкают все кому не лень, братья, бабки, двери, я уже от себя добавил несколько акцентированных движений. Похоже, что девочка тоже что-то предприняла и контакт стал более удобным и плотным.

Мне все больше и больше нравился этот переполненный уютный автобус.

Усталость, алкоголь, тепло и размеренная качка длинного перегона до поселка сделали свое дело. Галя засыпала. Ее колени подгибались и она выпадала из куртки все ниже и ниже.

Попытка придержать ее за скользкий дутыш оказалась безуспешной. Решив, что от девчонки не убудет, упадет – затопчут, я прихватил ее за бедра, покрытые мелкими рубчиками нескользкой ткани, поддернул вверх и прижал к себе. Кол, попавший точно куда ему и положено, зафиксировал сонное тело от сползания. Оставшиеся десять минут до моей остановки мы ехали, синхронно покачиваясь. Девка удобно устроилась на шишке и, мне показалось, уже не спала. Упругая жопка приятно упиралась в пах.


Все хорошее когда-нибудь кончается. Вот и остановка. Можно, конечно, не выйти, но смысл? Половина народу покинет транспорт и в полупустом автобусе можно только проводить ее до дома. А там мама, папа, дядя с Киева, две сестры, да и рыцарь со звездою во лбу где-то же скачет на белом коне.

Двери зашипели. Я благодарно потискал ставшие уже такими приятно-своими Галины ляжечки, наподдал ей на прощание дружеский тычок-поджопник и сказал на ушко:

– Моя остановка. Я выхожу.

И вышел.

Не успел я сделать шаг от дверей, как она окликнула меня с отчаянием в голосе:

– А как же я?

Я верю в любовь с первого взгляда, но жениться сходу точно был не готов. И дома у меня папа, мама, кот, хомяк и активная личная жизнь.

– Э??? – ответил я.

– Я не знаю куда ехать! – огорошила меня случайная жертва моего сексуального харассмента.

Может еще не протрезвела, подумал я и запрыгнул назад в автобус.


Галочка была с Магнитогорска. Со своим молодым человеком они остановились в гостях у тети её парня. А на хоккей пошли с тетиной дочкой – двоюродной сестрой парня и мужем этой самой сестры. В словах датая девица путалась, но ситуация была ясна – всех, кто знал куда идти, единомоментно поронял мой брат. Звезданутый кавалер, замужняя сестра и ее муж валялись на остановке, а девочка с Магнитки, забитая паровозиком в лузу автобуса потерялась. Мда.

– Адрес какой? – спросил я.

– Кирова.

– В этом районе нет такой улицы.

– Свердлова, кажется, – неуверенно ответила она.

– Такая есть, но не тут.

– Калинина?

Галя скисла. Похоже, что коммунисты, успевшие прославиться во всех городах страны, в ее памяти кончились.

– Может быть 40 лет ВЛКСМ? – предположил я, свернув с коммунистов на комсомольцев.

Девочка покачала головой.

– У нас есть такая, но 50 лет, а здесь не та.

– Что рядом? – спросил я. Дома, школы, магазины?

– Дома, школы, магазины, – повторила она.

– Какие?

– Обычные, как и у нас.

– Ну хоть что-то там особое было?

Галочка курит на цоколе памятника Ленину. Это не тот Ленин, нужен другой

– Памятник был.

– Чей?

– А я не рассмотрела. Мужик какой-то.

– С бородой? C бакенбардами?

– Да не помню я.

– Сидячий?

– Чего?

– Сидит? Ну «мужик» этот?

– Нет, он рукой показывает.

– Тьфу, ты, дуся, – обругал я бестолковую девку. – Куда всем идти у нас показывает один мужик. Нет, улица не Ленина, – прервал я ее возражения, – но мужик – он. Я знаю, куда тебе надо.

Через остановку мы сошли и я повел недораспробованную мною попутчицу к дому чьей-то там тетки.

Мы удалялись от магистрали вглубь поселка и разговаривали. Разговорный жанр – моя сильная сторона. Район бандитский, девушка одна и растеряна. Постепенно мы шли все ближе и ближе. Болонья ее дутыша зашуршала по моему рукаву, потом сама ручка скользнула мне под локоть. Я сжал в горсти промерзшие пальчики фанатки хоккея, приобнял ее за талию и мы продолжили дальний путь через ночной спальный район.

К концу пути Галя все более и более отдалялась. Сначала она сняла свою руку с моей, потом с ее талии соскользнула моя и вот мы уже идем рядом, как просто знакомые. В душе легкая грусть и чувство недосказанности. Показался памятник. Конец пути.


– Это не тот Ленин, – уверенно сказала она. – Тот рукой на дом показывал, а этот в какие-то ебеня посылает.

На мой взгляд предъявленный на опознание Ильич показывал как раз туда, куда и завел, и слово бойкая на язык матерщинница подобрала как нельзя более точно, но что поделать, нужен был другой.

– Ильич часом не с орденами или бровями? – на всякий случай спросил я.

– С херами, – хохотнула та, оценив юмор. – Не, такой же, только руку ладонью вверх перед собой вытянул, будто предлагает что-то. Точно в дом тычет, где тетка живет.

Альтернативный Вождь революции имелся, какой же уважающий себя большой район рабочего города может обойтись минимум без двух ростовых лениных и хотя бы десятка бюстиков. Но ставить два рядом и потом мучиться с ориентацией рук никто не хотел.

Клон Вождя располагался на другом краю поселка у так называемого Капустного Поля и когда-то протягивал руку в это самое поле. То ли Гений мирового пролетариата глумливо предлагал согражданам жрать капусту в связи с дефицитом мяса, то ли наоборот прозорливо намекал, что «капустой» пренебрегать не надо – понадобится. Ильич был силен в диалектике, мог иметь в виду и то и другое.

Строители коммунизма, от диалектики далекие, во времена Хрущева начали застраивать пустырь, на котором давно уже ничего не садили и Ленин сначала предлагал котлован, потом фундамент и, наконец, с щедрой руки вождя сдали дом, на который он и показывал.

Три остановки на автобусе – немного, но четыре километра пешком – не близко. Особенно если уже хорошо прогулялись. Местные автобусы в это время ходили крайне редко.

– Далеко? – спросила Галя.

– Минут сорок, если быстро, и час, если не спеша. Почти другой конец поселка.

Она тяжело вздохнула.

– Мне домой побыстрее надо.

– Семеро по лавкам?

– Не, за парня переживаю. Мало ли. Я в автобус влезла, двери закрылись, а его там бить начали.

– Ну поди ж насмерть не забьют, – возразил я. – Вроде здоровый.

– Спортсмен, но там какие-то гопники местные. Боюсь за него. Они и тебя вроде в спину ударили.

– Да не переживай ты так, – успокоил ее я. – Гопник был всего один и сразу же убежал. И с подмогой не вернется, – предупредил я ее возражения. – Оклемается твой спортсмен и прибудет через рейс-два. Как раз до дома дойдем, а он уже там. Еще победу разок по-быстрому отпраздновать успеете.

Девчонка как-то зло зыркнула на меня. – Почем знаешь? – грубо спросила она.

Немного опешив от такой перемены настроения, я ответил: – Так брат это мой. Меня в автобус запихивал. Потом сразу и слинял. Свояченица твоя не пострадала, муж ее под дых получил, а твой сам упал.

– Я вообще-то про разок, – сказала она и заулыбалась.

Я засмеялся.

– Садись, покурим что-ли на дорожку, – предложила она.

Мы сели на холодный цоколь памятника.

– Ну? – сказала она.

– Что?

– Сигареты давай.

– Я не курю.

– Спортсмен?

– Нет.

– Мой тоже не курит, спортсмен, млять, – она полезла за сигаретами.

Болельщица с Магнитки закурила. Я стрельнул у нее последнюю «стюардессу», удивив себя и ее одновременно и сидел, затягиваясь одними щеками. Мы дымили в ночной морозной тишине и смотрели на звезды.

– Какой спортсмен? – спросил я.

– Хоккеист.

– Ого, мужик. Это у футболистов трусы короткие, а у настоящих хоккеистов до колен, – выдал я известную всем в хоккейном городе присказку.

Магнитогорск тоже хоккейный город и присказку там знали. Галя засмеялась, глубоко затянулась и сказала: – Он вратарь. В воротах стоит. А потом лежит. Первым номером во втором составе за ворота держится.

На двусмысленный каламбур засмеяться я не решился, но и отмолчаться не рискнул: – Так бывает, что второй номер играет пусть и надежно, но без огонька. Совсем без вратаря нельзя и кто-то же должен стоять в воротах.

Галочка глубоко затянулась и вздохнула.

– Наметила в ворота первый номер? – спросил я, чтобы заполнить слишком длинную паузу.

– Кажется да. Для игры на выезде самое то.

Я опять оставил остроты при себе.

Девчонка молча курила сигарету. Свою я как бы случайно уронил – не моё. Она, заметила.

– А ты что, в спортсмены метишь? Во вратари?

– С чего взяла?

– Не куришь, у скамейки сидел.

– Нет, – ответил я.

– Хм, я всю дорогу на твоей клюшке ехала.

– То не клюшка, то палка. А ты – Галка на палке.

– Галка на палке, – повторила Галка и засмеялась.

– Я не спортсмен, я пока еще только учусь.

– На спортсмена?

– На металлурга.

– У металлургов сила в плавках! – выдала она другую присказку, очень популярную в обеих стальных сердцах страны.

Засмеялся я.

Она сделала последнюю затяжку, отщелкнула бычок в темноту и встала.

– Пойдем, что ли, металлург-хоккеист.

Мы двинулись в путь от Ильича к Ильичу.

Следующая глава


 
 
 
 

Почитал? Понравилось? Не жадничай, поделись с друзьями, посоветуй знакомым.

Чтиво не скучное, не заснешь, это я обещаю твердо!

Есть что сказать? Сюда пожалуй . Не держи в себе, пиши поярче, вываливай, не то взорвешься от напруги.

А я листочки новые буду подкидывать.

От винта!


 
Выход
Оглавление